Ссылка для цитирования: Гуреева А.Н., Киреева П.А. К вопросу о вовлеченности молодежи в медиакоммуникацию с государством в цифровой среде // Меди@льманах. 2023. № 4 (117). С. 20−28. DOI: 10.30547/mediaalmanah.4.2023.2028
УДК 323.2-053.6:004.77
DOI: 10.30547/mediaalmanah.4.2023.2028
EDN: BBEBHG
© Гуреева Анна Николаевна
кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и экономики СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, заместитель директора Департамента информационной политики и комплексной безопасности Министерства науки и высшего образования Российской Федерации
(г. Москва, Россия), gureevaan@gmail.com
© Киреева Полина Андреевна
техник научно-экспериментальной лаборатории технических средств факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, советник отдела популяризации науки и технологий Департамента информационной политики и комплексной безопасности Министерства науки и высшего образования Российской Федерации
(г. Москва, Россия), polinakireeva_msu@mail.ru
Взаимодействие органов государственной власти и молодежи является одним из приоритетных направлений государственной молодежной политики в Российской Федерации. Несмотря на то что государство в последние годы активно трансформирует свою информационную политику и все больше внимания уделяет коммуникации с молодой аудиторией, эксперты фиксируют отсутствие полноценной инфраструктуры для получения актуальной информации о мерах реализации молодежной политики в стране.
При этом стоит учитывать, что эффективность политической социализации молодого человека в значительной степени зависит от его «политического» кругозора, уровня информированности о процессах, происходящих в общественной жизни страны, о конкретных государственных мерах поддержки и тенденциях в различных сферах человеческой деятельности. Как отмечают исследователи, в возрасте от 15 до 25 лет происходит апробация первичных знаний о политике, их расширение и углубление в ходе обучения в старших классах школы, в колледже, вузе (Самсонова, Наумова, 2019; Деревянченко, Калинин, 2020). В этот период молодой человек на основе полученных знаний начинает осваивать новые социальные роли и вырабатывать собственную систему политических взглядов и ценностей, ищет актуальные для себя модели политического поведения.
Для того чтобы выстраивать коммуникацию по вопросам молодежной политики, государству необходимо задействовать разные инструменты и механизмы, а также каналы взаимодействия, среди которых наиболее востребованными представляются социальные сети. По данным исследовательской компании Mediascope1, в 2022 г. 95% молодых людей от 18 до 24 лет пользовались Интернетом каждый день. Самое значительное место в цифровой активности россиян по-прежнему занимают социальные сети («ВКонтакте», TikTok, «Одноклассники», Instagram2 и Facebook3), несмотря на то, что их доля в интернет-потреблении сократилась в первом квартале 2023 г. до 19% (в первом квартале 2022 г. она составляла 24%). В то же время растет интерес пользователей к просмотру контента на видеохостингах и в онлайн-кинотеатрах (2023 г. – 18%; 2022 г. – 16%) и использованию мессенджеров (2023 г. – 16%; 2022 г. – 13%).
В этой статье предпринята попытка оценить потенциал социальных сетей для повышения информированности молодых людей о молодежной политике и обозначить тенденции в медиапотреблении молодежи, которые стоит учитывать при восприятии ее как целевой группы коммуникации государства в цифровой среде.
Политическая социализация человека происходит в процессе получения им информации о политической сфере жизни общества. Российский эксперт в области политической психологии Е.Б. Шестопал (Политическая социализация российских граждан в период трансформации, 2008: 26–27) выделяет в политологическом дискурсе два типа концептуальных моделей политической социализации: вертикальные и горизонтальные. К первому типу исследователь относит труды, которые тяготеют к субъект-объектному пониманию процесса политической социализации и описывают его как процесс передачи ценностей и моделей восприятия от политической системы к личности, т.е. «сверху вниз». В качестве субъекта здесь выступает общество, которое формирует человека в соответствии со своими требованиями. Такой подход инспирирован идеями одного из основоположников современной социологии Э. Дюркгейма. По его мнению, общество стремится воспитать каждого индивида по своему образцу, чтобы поддерживать необходимую степень однородности для дальнейшего функционирования (1995: 214).
Вторая группа исследователей помещает в центр рассмотрения процесса политической социализации самого человека. Горизонтальная модель исходит из понимания активной роли личности в политической социализации и представляет человека как самостоятельно действующего субъекта, выбирающего из разнообразных и конкурирующих между собой образов мира и моделей политического поведения наиболее приемлемые для себя. Концептуальные основы этой модели были представлены в трудах американского политолога Р.М. Мерелмана (Merelman, 1986).
Традиционными институтами политической социализации выступают семья, образовательные учреждения, трудовые коллективы, общественные объединения и политические организации. Существенную роль в этом процессе также играют СМИ и шире – медиаиндустрия (Самсонова, Наумова, 2019; Горбатова, Малькевич, 2015; Ohme, de Vreese, 2020). Сегодня медиа оказывают значительное влияние на саму логику функционирования социально-политической сферы. Интернет и социальные сети создали новые технологические возможности для участия граждан в политических процессах (Lee, Shad, Mcleod, 2013; Theocharis, 2012). Сторонники концепции медиатизации указывают, что глубокая интеграция медиа и их логики в жизненную рутину приводит к качественным изменениям в различных социальных практиках (Вартанова, 2020; Пую, 2023; Володенков, 2011; Гуреева, 2020; Hepp, Krotz (eds.), 2014; Hjarvard, 2004), в том числе в процессе политической социализации молодежи.
Ряд исследователей отмечает, что молодежь активно реагирует на контент в онлайн-среде и охотно выражает свою позицию по общественно-политической повестке, комментируя ее (Омельченко, 2005; Петухов, 2020; Arif, 2019). В связи с этим институциональным политическим акторам – органам государственной власти, партиям и общественным объединениям – необходимо уделять большее внимание информационному сопровождению своей деятельности и обеспечивать качественную и оперативную обратную связь (Лесконог, 2016).
Стоит отметить, что в академическом сообществе все еще не найден консенсус в отношении уровня заинтересованности молодежи в участии в политической жизни. Исследования проявления в медиасреде гражданской активности одной и той же социально-демографической группы в разных обстоятельствах с использованием различных методов, ожидаемо дают отличные друг от друга, а иногда даже прямо противоположные результаты. В этом контексте особый интерес представляют выводы авторов, которые обращаются к стратегии триангуляции данных, комбинируя количественные и качественные методы исследования: например, опросы, фокус-группы и экспертные интервью.
Так, при исследовании политической активности молодых людей в Интернете британская исследовательница С. Ливингстон выявила, что степень вовлеченности в гражданскую деятельность существенно разнится между представителями разных групп молодежи. По словам создателей молодежных сайтов, содержащих материалы на политическую тему, представители их аудитории охотно присоединяются к онлайн-формам гражданской активности, высказывают свое мнение и позиционируют себя в качестве полноправных участников политического процесса. Однако анализ результатов проведения фокус-групп с молодежной аудиторией сайтов, не публикующих информацию на политические темы, обнаруживает иное представление о поколении: молодым людям малоинтересна политика, они не готовы присоединяться к коллективным действиям в онлайн-среде, если это не поддерживается традиционными институциональными структурами политической социализации – школой, семьей и друзьями (Livingstone, 2007).
На ту же тенденцию указывают результаты исследования российского политолога О.В. Поповой, которая сравнила данные опроса молодежи российских мегаполисов с данными, полученными в ходе экспертных интервью: «“Общим местом” в рассуждениях как представителей научного сообщества, так и политиков и активных представителей гражданского общества о молодежи стали представления о ее высокой политической онлайн-активности, особенно о людях, проживающих в мегаполисах. Однако, как показал опрос, этот показатель нельзя признать высоким. Каждый третий представитель молодежи из городов-миллионников (35,6%) не предпринимает вообще никаких действий в интернет-пространстве, которые могут быть оценены как политические» (Попова, 2021: 39).
Интерпретация сравнительно низкого уровня политической активности, протекающей в онлайн-среде, может быть связана с тем, что сегодня молодежная аудитория все чаще пытается контролировать и дозировать влияние медиа на свою жизнь и подходит к взаимодействию с медийными технологиями и ресурсами более сознательно (Дунас, 2022). Молодые люди сегодня проявляют цифровую осознанность – разумный и ответственный подход к тому, на что тратить свое время в онлайн-среде. Исследователи также отмечают, что все большую популярность среди молодых людей набирает практика цифрового детокса, т.е. сознательного сокращения медиапотребления или отказа от него (Ефимова, Семенов, 2020; Syvertsen, Enli, 2019; Rauch, 2014). Это указывает на осведомленность молодежи о последствиях медиатизации и самодисциплине как способе предотвращения негативных эффектов, связанных с чрезмерным использованием медиа.
Если раньше в академическом дискурсе однозначно постулировалась тотальность проникновения медиа во все сферы жизни, то сегодня внимание исследователей привлекает не только само это «правило», но и «исключения» из него. Комплексный анализ процесса растущего влияния медиа на жизнь людей невозможен без учета обратных тенденций и реакций сопротивления ему, которые охватывает термин «демедиатизация». Она проявляется в замедлении или обращении вспять трансформационных процессов, связанных с присутствием, использованием и влиянием медиа на жизнь социума (Kopecka-Piech, 2020).
Процесс демедиатизации актуализирует дискуссию о первостепенной роли социальных сетей в социально-политическом процессе, в том числе в выстраивании коммуникации органов власти с молодежью. Учитывая эту тенденцию, а также противоречивость существующих в академической среде мнений о характеристиках молодых людей как участников медиакоммуникационного взаимодействия с государством, были сформулированы следующие вопросы для пилотного исследования:
Основным методом исследования стал опрос 150 представителей студенческой молодежи в возрасте от 18 до 25 лет, проживающих в четырех федеральных округах: Центральном, Приволжском, Южном и Сибирском. Опрос был реализован с помощью онлайн-анкеты, которая включала вопросы закрытого характера. При этом все вопросы имели опцию «другое», которая позволяла участникам исследования сформулировать свой индивидуальный ответ в случае, если представленные варианты ответов их не устраивали. Первый блок вопросов касался особенностей медиапотребления молодежи, второй – осведомленности в вопросах молодежной политики, третий – видения медиакоммуникации государства с молодой аудиторией.
В числе лимитирующих факторов исследования необходимо отметить его пилотный характер и связанную с ним ограниченность объема выборки респондентов и ее репрезентативность. Несмотря на это, результаты исследования могут представлять интерес для оценки эффективности традиционных подходов к выстраиванию коммуникации государства и молодежи в пространстве социальных медиа.
Согласно данным проведенного опроса, 98% молодых людей пользуются социальными сетями каждый день, большинство назвали главной мотивацией общение (52%) и получение актуальных новостей (24%), 16% опрошенных обращаются к социальным сетям за развлечением, 8% – за образовательным контентом.
Примечательно, что больше половины участников опроса (54%) устраивали себе цифровой детокс, т.е. намеренно отказывались от использования цифровых ресурсов на определенный период. При этом каждый десятый делает это регулярно (например, в выходные). В числе мотивов отказа от потребления цифровых ресурсов студенты называли потерю времени, которое можно уделить делам (30%), усталость от онлайн-общения (26%) и обилие контента (22%). Среди опрошенных оказались и те, кто, ограничивая доступ к соцсетям, пытался доказать себе, что сможет провести время интересно и без цифровых ресурсов (8%).
Особый интерес представляют ответы респондентов, которые, выбрав «другое» (14%), назвали причины временного отказа от использования социальных сетей. Кому-то хочется на выходные покинуть свой «цифровой офис»: «соцсети и мессенджеры в основном используются мною для работы, в выходные я старюсь отдыхать от рабочих вопросов и уделять время себе и близким в реальном мире»; «я работаю в социальных сетях, поэтому иногда хочется взять паузу»; «отдых, эмоциональная разгрузка, смена деятельности». Кто-то считает, что цифровой детокс необходим для улучшения психоэмоционального фона: «хотела бы устроить [цифровой детокс], так как устаю от инета, но в силу работы это невозможно»; «новости вызывали тревожное ощущение, следствием чего был физический дискомфорт, проблемы со здоровьем»; «[социальные сети] вгоняют в депрессию»; «[практиковал цифровой детокс] для улучшения психического состояния».
Результаты опроса показали относительно невысокий уровень осведомленности студентов о государственной молодежной политике: 44% указали, что имеют о ней общее представление, но не осведомлены об основных направлениях молодежной политики и конкретных мерах ее реализации. Детальное представление о молодежной политике имеют лишь 24% респондентов. 22% участников опроса оценили свой уровень осведомленности в вопросах молодежной политики РФ как недостаточно высокий: «просто знаю, что такой термин есть, его суть и содержание мне раскрыть сложно». Незнакомым это понятие оказалось для 10% опрошенных. Чаще всего молодые люди впервые узнают о молодежной политике в рамках учебного процесса (42%), из онлайн-медиаресурсов (20%) и традиционных СМИ (16%), а каждый десятый – от родных, друзей и знакомых или от коллег по работе.
Что касается представленности информации о молодежной политике в социальных сетях, то 42% указали, что такого контента сегодня в их ленте мало. С этой темой вообще не встречаются в социальных сетях 30% молодежи. На регулярной основе такие посты в своей ленте видят 28% респондентов. При этом на официальные аккаунты государственных ведомств, реализующих молодежную политику в России, подписаны 52% опрошенных.
Чтобы оценить дальнейшие перспективы социальных сетей как канала получения информации о государственной молодежной политике, студентам было предложено смоделировать следующую ситуацию: «предположим, вы захотели узнать больше о молодежной политике (просто для себя, а не в профессиональных и учебных целях), как и где вы будете искать информацию о ней?». Большинство молодых респондентов (40%) ответили, что воспользуются простым поисковым запросом в Интернете. Второй по распространенности сценарий включал поиск нужной информации в СМИ (30%). Социальные сети как потенциальный источник информации о молодежной политике рассматривают лишь 16% респондентов. Каждый десятый ответил, что обратится к людям, которые знают о молодежной политике больше него.
Больше половины молодых респондентов считают, что СМИ остаются главным медийным каналом, который используют государственные органы, чтобы рассказать о своей деятельности (54%). Только треть опрошенных указали на социальные сети как основной канал коммуникации ведомств. 16% представителей молодежи считают, что сегодня сайты государственных органов власти выступают основным медиаресурсом для коммуникации с гражданами.
Мнения об уровне представленности темы молодежной политики в СМИ разделились: 28% опрошенных указали, что массмедиа уделяют достаточное внимание вопросам молодежной политики в своей повестке, 40% молодых респондентов полагают, что традиционные медиа могли бы это делать чаще, недостаточным освещение этой темы в СМИ считают 32% студентов.
С точки зрения большинства опрошенных (46%), официальные ведомства, ответственные за реализацию молодежной политики в стране, должны рассказывать в социальных сетях в первую очередь о тех возможностях, которые государство предоставляет молодым гражданам. Треть респондентов считает, что такая коммуникация должна быть интересной для самой молодежи и соответствовать ее запросам в текущий момент времени (34%). О решении конкретных проблем молодежи как главной цели медиакоммуникационной стратегии ведомств в социальных сетях заявили 20% участников опроса.
Студенты подчеркивают, что в аккаунтах государственных органов в социальных сетях обязательно должна присутствовать возможность комментирования постов (76%). При этом когда-либо оставляли комментарии под публикациями государственных органов в социальных сетях всего 18% опрошенных. Среди основных причин, по которым респонденты воздерживались от комментирования постов официальных ведомств, назывались следующие: отсутствие желания обсудить, высказать свое мнение по вопросам и событиям, освещаемым в постах (34%), опасение написать «что-то не то» (24%), а также понимание ограниченной эффективности такого инструмента взаимодействия из-за некачественной реакции властей на обратную связь (18%). Некоторые (16%) указали, что их реакции на пост в виде лайка (или его отсутствия) вполне достаточно для выражения отношения к публикации, а написание комментариев – избыточно. Реакция знакомых, друзей, близких, родственников выступает сдерживающим фактором для 6% опрошенных. Среди других причин воздержания от комментирования постов ведомств были: предпочтение иных форм коммуникации с государством («если есть вопросы, то обычно адресую лично, а не публично», «пишу свои вопросы, используя другой формат»), нежелание быть втянутым в конфликтную дискуссию с другими комментирующими («страшно заходить в комментарии, зачастую они изобилуют агрессией»).
При этом результаты исследования, проведенного нами ранее (Гуреева, Киреева, 2023), указывают, что пользователи, решившиеся оставить комментарии под постами органов власти, чаще всего ограничиваются информационно-воспроизводящими интенциями, пытаясь поддержать коммуникацию за счет уточняющих вопросов или оценок содержания публикаций. Стремление оказать реальное влияние на деятельность государственных структур, добиться от них конкретных результатов встречается существенно реже.
Политическая социализация молодежи неразрывно связана с постоянным получением новых знаний о политической сфере жизни общества. Особую актуальность для этой целевой группы имеет информация о государственной молодежной политике, призванной решать проблемы молодых граждан и создавать благоприятные условия для их личностного и профессионального развития внутри страны. По результатам пилотного опроса студенческой молодежи мы фиксируем низкий уровень осведомленности этой группы о государственной молодежной политике и необходимость выработки более эффективных информационных и коммуникационных стратегий в медиасреде.
Определяя их, нужно учитывать, что паттерны медиапотребления молодежи динамичны, поэтому доминирующая роль социальных сетей в качестве источников информации не может рассматриваться как таковая. Молодые люди все чаще подходят к взаимодействию с медийными технологиями и ресурсами избирательно, ограничивая как время своего пребывания в цифровой среде, так и само тематическое и содержательное наполнение своей ленты в социальных сетях. Согласно результатам опроса, социальные сети не воспринимаются молодежью как самый перспективный ресурс для поиска информации о молодежной политике. Большинство респондентов указывают, что скорее обратятся в этом случае к традиционным СМИ, что весьма неожиданно в контексте дискуссий о неуклонно снижающейся роли институциональных медиа в удовлетворении потребностей молодежи в общественно-политической информации.
Простой поиск необходимых сведений в Интернете или в СМИ для повышения своей осведомленности о государственной молодежной политике может быть объясним тем, что молодежь редко встречается с этой темой в социальных сетях и, соответственно, не предполагает, что может получить на этих площадках всю нужную информацию. «Поисковики» кажутся более удобными и точными механизмами для аудитории, интересующейся молодежной политикой. Социальные сети воспринимаются в первую очередь как пространство для личного общения, и ставка органов власти исключительно на них не всегда оправдана в коммуникационной стратегии.
В связи с этим государству и, в частности, официальным ведомствам, реализующим молодежную политику, необходимо искать более эффективные механизмы выстраивания коммуникации с молодыми гражданами как в пространстве социальных медиа, так и по другим каналам – с учетом тщательного анализа интересов и предпочтений в поисковых запросах аудитории (молодежи). Особое внимание стоит уделить изучению особенностей и критериев алгоритмической выдачи контента каждой из используемых социальных сетей.
1 Медиапотребление в 2022 году / Медиаскоп. Режим доступа: https://mediascope.net/upload/iblock/e20/5xy943jkri4ngauf1t1stsr0877w3jn5/CSTB_медиапотребление.pdf (дата обращения: 10.02.2023).
2 Принадлежат компании Meta Platforms, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ.
3 Принадлежат компании Meta Platforms, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ.
Вартанова Е.Л. Развивая понимание медиа: от технологий к социальному пространству // Меди@льманах. 2020. № 5 (100). С. 12–24. DOI: 10.30547/mediaalmanah.5.2020.1224
Володенков С.В. Особенности виртуализации современной публичной политики в России // Вестн. РУДН. Сер.: Политология. 2011. № 4. С. 68–74.
Горбатова Н.В., Малькевич А.А. Современные СМИ как инструмент политической социализации молодежи // Управленческое консультирование. 2015. № 5 (77). C. 52–62.
Гуреева А.Н. Трансформация медиакоммуникационного взаимодействия государства и молодежи в контексте медиатизации политики // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2020. № 6. С. 160–181. DOI: 10.30547/vestnik.journ.6.2020.160181
Гуреева А.Н., Киреева П.А. Особенности медиакоммуникации молодежи с государством в социальных сетях // Журн. Сиб. федер. ун-та. Гуманитарные науки. 2023. № 16 (5). С. 841–857.
Деревянченко А.А., Калинин Д.В. Политическая активность молодежи в цифровом обществе // Гражданин. Выборы. Власть. 2020. № 2 (16). С. 155–173.
Дунас Д.В. Медиа и социализация: первичная, вторичная или самосоциализация? Опыт изучения медиапотребления «цифровой молодежи» России // Вестн. Томск. гос. ун-та. Филология. 2022. № 78. С. 200–224. DOI: 10.17223/19986645/78/12
Дюркгейм Э. Социология: ее предмет, метод, предназначение / пер. с фр. А.Б. Гофмана. М.: Канон, 1995.
Ефимова Г.З., Семенов М.Ю. Цифровой детокс молодежи (на примере использования социальных сетей) // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Сер.: Социология. 2020. Т. 20. № 3. C. 572−581. DOI: 10.22363/2313-2272-2020-20-3-572-581
Лесконог Н.Ю. Интернет-технологии как инструменты коммуникации в целях повышения политической активности молодежи // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. № 2. C. 73−78.
Омельченко Е.Л. Молодежный активизм в России и глобальные трансформации его смысла // Журнал исследований социальной политики. 2005. Т. 3. № 1. С. 59‒86.
Петухов В.В. Российская молодежь и ее роль в трансформации общества // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 3. С. 119–138. DOI: 10.14515/monitoring.2020.3.1621
Политическая социализация российских граждан в период трансформации / под ред. Е.Б. Шестопал. М.: Новый Хронограф, 2008.
Попова О.В. Политическая онлайн-коммуникация молодежи российских мегаполисов // Galactica Media: Journal of Media Studies. 2021. № 2. С. 28−54. DOI: 10.46539/gmd.v3i2.157
Пую А.С. Медиатизация политики: в поиске новых исследовательских подходов // Меди@льманах. 2023. № 1 (114). С. 54−58. DOI: 10.30547/mediaalmanah.1.2023.5458
Самсонова Т.Н., Наумова Е.С. Роль СМИ в политической социализации современной российской молодежи // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18: Социология и политология. 2019. Т. 25. № 4. С. 247−264. DOI: 10.24290/1029-3736-2019-25-4-247-264
Arif E.M. (2019) Consumption Among Young Activists. Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes 149 (1): 66−83. DOI: 10.14515/monitoring.2019.1.04
Hepp А., Krotz F. (eds.) (2014) Mediatized Worlds: Culture and Society in a Media Age. Basingstoke: Palgrave.
Hjarvard S. (2004) From Bricks to Bytes: The Mediatization of a Global Toy Industry. In: Bondebjerg I., Golding P. (eds.) European Culture and the Media. Bristol: Intellect, pp. 43–63. DOI: 10.2307/j.ctv36xw5qn.6
Kopecka-Piech K. (2020) Methodological Aspects of Research on Mediatization and Demediatization of Everyday Life. Current State and Key Challenges. Annales Universitatis Paedagogicae Cracoviensis Studia de Cultura 12 (4): 113–121. DOI: 10.24917/20837275.12.4.9
Lee N.J., Shad D.V., Mcleod J.M. (2013) Processes of Political Socialization: A Communication Mediation Approach to Youth Civic Engagement. Communication Research 40: 669–697. DOI:10.1177/0093650212436712
Livingstone S. (2007) Interactivity and Participation on the Internet: Young People’s Response to the Civic Sphere. In: Dahlgren P. (ed.) Young Citizens and New Media: Learning for Democratic Participation. London: Routledge, pp. 103–124.
Merelman R.M. (1986) Revitalizing Political Socialization. In: Hermann M. (ed.) Political Psychology. San-Francisco: Jossey-Bass, pp. 279–319.
Ohme J., de Vreese C.H. (2020) Traditional and “New Media” Forms and Political Socialization. In: Bulck D.J. (ed.) The International Encyclopedia of Media Psychology. 1st ed. New York: Wiley, pp. 1–9. DOI: 10.1002/9781119011071.iemp0167
Rauch J. (2014) Constructive Rituals of Demediatization: Spiritual, Corporeal and Mixed Metaphors in Popular Discourse about Unplugging. Explorations in Media Ecology 13 (3): 237–252. DOI: 10.1386/eme.13.3-4.237_1
Syvertsen T., Enli G. (2019) Digital Detox: Media Resistance and the Promise of Authenticity. Convergence: The International Journal of Research into New Media Technologies 26 (5-6): 1269–1283. DOI: 10.1177/1354856519847325
Theocharis Y. (2012) Cuts, Tweets, Solidarity and Mobilisation: How the Internet Shaped the Student Occupations. Parliamentary Affairs 65: 162–194. DOI: 10.1093/pa/gsr049
Дата поступления в редакцию: 09.07.2023
Дата публикации: 20.08.2023
