Ссылка для цитирования: Макашова В.В. Дезинформация как предмет научного анализа: традиционные и новые подходы // Меди@льманах. 2023. № 6 (119). С. 16−22. DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2023.1622
УДК 001.102-021.111:001.891
DOI: 10.30547/mediaalmanah.6.2023.1622
EDN: FTOBJW
© Макашова Валерия Валерьевна
кандидат филологических наук,
доцент кафедры журналистики и связей
с общественностью
Московского гуманитарно-экономического университета
(г. Москва, Россия), rusina6@yandex.ru
В наши дни тема дезинформации и фейков вызывает повышенный интерес ученых, однако научный анализ этого явления отличается сложностью ввиду междисциплинарного характера исследований и широкого спектра сопутствующих вопросов. Цель исследования – систематизировать сложившиеся в XX в. подходы к изучению дезинформации и показать эволюцию научных взглядов в этой области.
Ключевые подходы к исследованию дезинформации были выработаны примерно за последние сто лет. В XX в. дезинформация рассматривалась как инструмент пропаганды, вид информационного оружия, составляющая социально-гуманитарных технологий, форма идеологической работы, один из аспектов деонтологии журналистики.
Первая мировая война дала исследователям богатейший материал, свидетельствующий об огромном воздействующем потенциале военной пропаганды. «Воюющие стороны сочиняли друг о друге откровенную ложь, а массмедиа доносили ее до людей, многие ей искренне верили. Убеждение такого масштаба с помощью СМК было проведено мастерски и скоординированно» (Бакулев, 2016: 38–39). Пропагандистские кампании этого периода были основаны на теоретических воззрениях, названных впоследствии «теорией волшебной пули», сводившейся к идее о том, что массовая коммуникация воздействует на аудиторию непосредственно, одинаково и напрямую. Впервые внимание к этой проблеме привлекли теоретики пропаганды в своих работах: «Техника пропаганды в мировой войне» (Лассуэлл, 2021)1 и «Общественное мнение» (Липпман, 2004)2.
Определяя природу пропаганды, Г. Лассуэлл указал, что она «относится исключительно к контролю над мнениями с помощью значимых символов, или, если выразиться конкретнее, хотя и менее точно, с помощью историй, слухов, сводок, изображений и других форм социальной коммуникации» (Лассуэлл, 2021: 54–55). Одно из метафорических определений пропаганды, по Лассуэллу, – «война идей по поводу идей». Сами идеи подобны «волшебным пулям», которые в пропаганде направлены в мозг реципиента и способны радикально повлиять на его мысли, чувства и мотивацию. Теория волшебной пули считала любую пропаганду лживой по своей природе («волк пропаганды без колебаний прячется под овечьей шкурой»). Г. Лассуэлл писал: «Действительная пропаганда, где бы мы ее ни изучали, всегда содержит элемент фейка. Он варьирует от постановки неверной даты на сообщении, обнародования непроверенных слухов, публикации опровержений для передачи инсинуаций до “инсценировки” событий» (Лассуэлл, 2021: 215). Впоследствии теория волшебной пули была переосмыслена.
В своем фундаментальном труде «Общественное мнение» У. Липпман сформулировал идею об опосредованности наших знаний о мире, в котором мы живем, об отличии картины мира от реальности. Данное «свойство» общественного мнения стало определяющим в концепции стереотипизации как основы пропаганды. Именно стереотипы, модели и формулы, по Липпману, играют существенную роль в построении ментального мира. Стереотипы не нейтральны, и не могут быть нейтральны, они нагружены преференциями, приязнью или неприязнью, ассоциируются со страхами, желаниями, влечениями, «ведь отличительной особенностью мифа является то, что истина и ошибка, факт и выдумка, сообщение о реальных событиях и фантазии лежат в одной плоскости» (Липпман, 2004: 132). Следовательно, стереотип не может быть истинным или ложным, при этом он и правдив, и ложен одновременно. Впоследствии стереотипизация как набор инструментов влияния на общественное мнение стала обязательной составляющей в работе специалистов в сфере пропаганды, идеологического воздействия и информационного противоборства.
После Второй мировой войны данный подход получил развитие в связи с пониманием роли нацистской пропаганды, интересом к ее технологиям, в частности методу «большой лжи». Например, К.Э. Кеворкян писал, что дезинформация и слухи были важной составляющей нацисткой пропаганды (немцы называли слухи «пропагандой шепотом»). Исследователь описал такие методы пропаганды, как инсценировка, «ложь на опережение», фальшивые газеты и журналы, сообщения-провокации, фейки для создания паники, «утечка информации», фальшивые цитаты, фотомонтаж, «маскарад», мифы о супероружии немцев и зверствах русских и т.д. (Кеворкян, 2022: 517–531).
Во второй половине XX в. начинают складываться концепции «войн нового поколения», пришедшие на смену эпохи «классических» («горячих») войн. В 1947 г. в свет вышел труд П. Лайнбарджера «Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания» (издание на русском языке – в 2014 г.), в котором были заложены теоретические основы психологической войны. Исследователь рассматривает психологическую войну как важную составляющую боевых действий (Лайнбарджер, 2014). В директиве 20/1 «Цели США в отношении России»3 (1948) прозвучала идея войны качественно нового типа, использующей информацию как оружие, направленное на изменение общественного сознания. Понятие «информационная война» в современном понимании (information warfare) было введено американским физиком Т. Роном в отчете «Системы вооружения и информационная война»4 (1976), подготовленном по заказу Министерства обороны США. В структуре информационно-психологического противоборства дезинформация стала рассматриваться и как отдельный вид информационного оружия.
Такой подход представлен в большинстве работ, посвященных «войнам нового поколения», проблематике информационного противоборства и применению информационного оружия (Стригунов, Манойло, Безвербный, 2021; Доронин, 2022; Макаренко, 2017; Панарин, 2022). В набор так называемых «грязных» технологий входят «дезинформация, ложь, подтасовка фактов, извращение содержания сообщений, действий, поступков, подчеркивание отрицательных и замалчивание положительных сторон проблемы (личности), чередование правдивой информации с ложной и т.д.» (Прокофьев, 1999: 34).
В наши дни дезинформация является универсальным средством ведения информационных войн всех видов, она представляет собой нечто большее, чем конкретный прием информационно-психологического воздействия. «Дезинформация – это совокупность способов управления восприятием информации, рассчитанных на дезориентацию противоборствующей стороны в информационном пространстве. Это замена истинных фактов ложными, смещение представлений объекта о явлениях и событиях действительности в выгодное для дезинформатора русло» (Воронова, 2018: 37). Вместе с тем дезинформация используется как инструмент в реализации метапрограммирования, социальной индукции, информационной блокады, провокации, киберсимуляции, астротурфинга.
Параллельно с развитием концепций «войн нового поколения» гуманитарные науки стали изучать возможности управления поведением людей, вопросы информационно-психологического и когнитивного воздействия на человека и общество. В дальнейшем эти теоретические разработки позволили создать социально-гуманитарные технологии – инструменты, предложенные исследователями в области социологии, политологии, психологии и других гуманитарных наук. Многие из них сегодня являются технологиями двойного назначения, поскольку могут использоваться в практике информационно-психологических войн.
Сейчас уже не вызывает сомнения, что технологии «непрямых действий», «ненасильственной борьбы», «управляемого хаоса» являются основой ведения гибридных войн, цветных революций и активно используются для ослабления России и других государств, образованных после распада Советского Союза. Они связаны с политическим, экономическим и морально-психологическим воздействием на противника путем дезинформации, с помощью технологий латентного противоборства и невоенных форм борьбы, подрывающих государство и общество изнутри. Вследствие того, что медиа превратились в инструмент данных технологий, алгоритмы «управляемого хаоса» начинают просматриваться в сфере медиакоммуникаций, что актуализирует необходимость разработки методик анализа дезинформационных стратегий в условиях «белого шума».
В зависимости от того, какой объект становится мишенью, можно выделить разные группы социально-гуманитарных технологий. Во-первых, это технологии управления смыслами: влияние на идеи, имеющие стратегический характер, использование инструмента социальной инженерии (например, переформатирование сознания, фальсификация истории, когнитивные вирусы, создание ложной системы ценностей и т.д.). Во-вторых, это технологии управления восприятием (perception management): психологические методы влияния на мысли, чувства и поведение людей или групп, включающие в себя инструменты манипуляций и введения в заблуждение (например, технологии психологических операций – PSYOPS). В-третьих, это технологии управления поведением, имеющие мощное методологическое обоснование в виде теорий «принятия решений», «подталкивания» и «управляемого выбора» (например, «надж» («nudge») – технология программирования поведения человека и групп людей, а также управления поведением) (Талер, Санстейн, 2016). Впоследствии технологии управления поведением были адаптированы для активного использования в интернет-среде (киберсимуляции и астротурфинг).
После окончания Второй мировой войны обострилось идеологическое противостояние СССР и Запада. Советские исследователи рассматривали метод дезинформации как способ идеологической борьбы и манипулирования общественным мнением и подробно изучали процессы создания и распространения мифов идеологической войны. Так, В.Л. Артемов писал о том, что на первом месте в наборе идеологических инструментов стоит миф «о советской угрозе» в разных вариантах, на втором – миф-доктрина «затяжной ядерной войны» (1984: 26). А в идеологической работе применяются специфические методы «психологической войны»: введение в заблуждение и создание иллюзорных представлений, шантаж, запугивание и устрашение, провокации и обман, клевета и дезинформация, слухи, политическое дезориентирование и т.д. (Артемов, 1984: 184).
Исследователи анализировали методику использования стереотипов в антисоветской пропаганде. Так, журналисты западных СМИ обвинялись в отказе от принципов объективности, манипулировании общественным сознанием масс в интересах капитала; системно были представлены приемы западной пропаганды: техника внушения установок, стереотипизация, использование аудиовизуальных и иллюстративных элементов, техника «большой лжи» и искажения картины мира через отбор фактов и замалчивание, «информационное загрязнение сознания», методы полуправды и инсинуации, ложная статистика, подтасовка фактов, фальшивая аргументация и т.д. (Техника дезинформации и обмана, 1978: 4–7).
Несмотря на идеологическую составляющую, данное направление исследований не утратило свою актуальность. Например, сегодня мы видим, как стереотипы антисоветской пропаганды трансформировались в проект «Анти-Россия», активно продвигаемый западными медиа.
В международных документах, определяющих принципы этических стандартов журналистики, сформулирована четкая позиция профессионального сообщества: правдивость должна быть важнейшей добродетелью. Во всех работах по журналистской этике, выходивших в нашей стране и за рубежом, проблеме распространения недостоверной информации ученые уделяли особое внимание.
В кодексах профессиональной этики принцип правдивости раскрывается через категории точности и полноты информации: «Профессиональная мораль обязывает журналиста излагать факты, излагая их подлинный смысл, вскрывая важнейшие связи между событиями, не допуская при этом искажений. Это предполагает скрупулезную проверку данных, точное воспроизведение сведений, почерпнутых их документальных и иных источников, соответствие заголовков тексту, отделение фактов от мнений» (Авраамов, 2003: 120). Однако, несмотря на однозначную позицию журналистского сообщества, в историю мировой журналистики вошло несколько инцидентов, свидетельствующих о том, что проблема дезинформации – это не только вопрос необъективности, но и вопрос откровенной лжи журналистов в их собственных интересах. Первым случаем, вызвавшим острый общественный резонанс в США, стала история журналистки Д.Л. Кук5. Тенденция, обозначившаяся в американской журналистике, объясняется коммерческой направленностью и сенсационно-разоблачительным характером западной прессы.
В СССР проблема «правды на газетной полосе» в большинстве случаев сводилась к объективности изложения, беспристрастности журналиста, добросовестности в части проверки информации, точности изложения. Несмотря на то что журналистика была идеологизированной, советские граждане ей доверяли. В постперестроечный период, когда начал формироваться медиарынок и появились способы дезориентации аудитории («джинса», манипуляция, «черный пиар»), актуализировался деонтологический подход к распространению недостоверной информации. Вместе с тем дезинформация начала осмысливаться как гносеологическая проблема. По-новому зазвучали и нравственные вопросы: ложь во имя государственных интересов, ложь во спасение, ложь и угроза человеческим жизням, использование профессиональных методов «маски» и «смены профессии».
Новый виток исследовательского интереса к предмету возник в 2015–2016 гг. в контексте активного обсуждения феноменов постправды (post-truth) и фейковых новостей (fake news). Наступившая эпоха постправды изменила характер социальных отношений: новые медиа стали играть существенную роль в установлении информационной повестки, девальвируя факты и обуславливая новое качество медиаэффектов. Как справедливо заметил Д. Левинтин, эпоха постправды – это эпоха умышленной иррациональности, сводящая на нет все великие достижения человечества (2018: 14).
В научном дискурсе понятие «постправда» нередко связывают с термином постмодернистской философии «симулякр», обозначающим копию того, чего на самом деле не существует. Сегодня в поле зрения российских исследователей проблемы общества постправды: устойчивость человека к недостоверной информации, психологическое благополучие общества, формирование критического мышления, политика постправды как атрибут современного популизма и др. (Фуллер, 2021; Чумакова, Кускова, Монахова, Ключарев и др., 2022; Кошкин, 2019; «Политика постправды» и популизм, 2018). Четко обозначился междисциплинарный характер проблемы фейковых новостей, стало очевидно, что это предмет исследования в области не только теории медиа, но и теорий коммуникации и политического дискурса, фактчекинга и медиаобразования (Ильченко, 2019; Распопова, Богдан, 2018; Золян, Пробст, Сладкевич, Тульчинский, 2021; Музыкант, Барабаш, 2023; Позетти, Аиртон, 2019).
За последние сто лет появились новые направления исследования темы дезинформации. Например, в связи с введением в законодательство новелл, предусматривающих правовую ответственность за распространение недостоверной информации, оформился юридико-лингвистический подход, в котором первостепенное внимание уделяется вопросам правоприменительной и судебно-экспертной практики (Стернин, Шестерина, 2020; Галяшина, Богатырев, Никишин, 2023). Поскольку сегодня происходит стремительное развитие концепции «умной войны», основанной на использовании новейших технологий и интеллектуальных решений, большой научный потенциал имеет направление, посвященное диагностике дезинформационного контента. В гуманитарных и точных науках перспективным является исследование возможностей технологии искусственного интеллекта в создании и распространении фейков.
1 Первое издание вышло в 1927 г. в Нью-Йорке. См.: Lasswell H.D. (1927) Propaganda Technique in the World War. London: Kegan Paul, Trench, Trubner & CO; New Jork: Alfred A. Knopf.
2 Первое издание вышло в 1922 г. в Нью-Йорке. См.: Lippman W. (1922) Public Opinion. New York: Harcourt, Brace and Company.
3 NSC 20/1. US Objectives with Respect to Russia. August 18, 1948 (1978). In: Etzold T.H., Gaddis J.L. (eds.) Containment: Documents on American Policy and Strategy, 1945–1950. New York: Columbia University Press, pp. 173–203.
4 Rona T.P. (1976) Weapon Systems and Information War. Seattle WA: Boeing Aerospace Co.
5 Джанет Лесли Кук – журналистка The Washington Post, в 1981 г. получила Пулитцеровскую премию за статью «Мир Джимми». Как выяснилось позже, трагическая история о жизни восьмилетнего мальчика из трущоб, которого еще в младенчестве подсадила на героин собственная мать, оказалась всего лишь плодом воображения автора. Награда была аннулирована, а Кук уволена.
Авраамов Д.С. Профессиональная этика журналиста. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003.
Артемов В.Л. Правда о неправде. Критические очерки по современной империалистической антисоветской пропаганде. М.: Изд-во полит. лит., 1984.
Бакулев Г.П. Массовая коммуникация: западные теории и концепции. М.: Аспект Пресс, 2016.
Воронова О.Е. Современные информационные войны: типология и технологии. Рязань: РГУ им. С.А. Есенина, 2018.
Галяшина Е.И., Богатырев К.М., Никишин В.Д. Фейковизация как средство информационной войны в интернет-медиа: науч.-практ. пособие. М.: Проспект, 2023.
Доронин А.И. Бизнес-разведка 2.0. М.: ДМК-Пресс, 2022.
Золян С.Т., Пробст Н.А., Сладкевич Ж.Р., Тульчинский Г.Л. Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность / под ред. Г.Л. Тульчинского. СПб.: Алетейя, 2021.
Ильченко С.Н. Фейковая журналистика. Спецкурс: учеб. пособие. Москва; Берлин: Директ-Медиа, 2019.
Кеворкян К.Э. Четвертая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и ее наследники. 2-е изд. М.: Книжный мир, 2022.
Кошкин П.Г. Американская журналистика и постправда. М.: Весь Мир, 2019.
Лайнбарджер П. Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания / пер. с англ. Е.В. Ламановой. М.: Центрполиграф, 2014.
Лассуэлл Г. Техника пропаганды в мировой войне / пер. с англ. В.Г. Николаева. М.: ИНИОН РАН, 2021.
Левитин Д. Путеводитель по лжи. Критическое мышление в эпоху постправды. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.
Липпман У. Общественное мнение / пер с англ. Т.В. Барчуновой. М.: Ин-т фонда «Общественное мнение», 2004.
Макаренко С.И. Информационное противоборство и радиоэлектронная борьба в сетецентрических войнах начала XXI века: моногр. СПб.: Наукоемкие технологии, 2017.
Музыкант В.Л., Барабаш В.В. Системность массовых коммуникаций: фейк-ньюс как современный медиафеномен: моногр. М.: Директ-Медиа, 2023.
Панарин И.Н. Гибридная война и геополитика. М.: Горячая линия – Телеком, 2022.
Позетти Д., Аиртон Ш. Журналистика, «фейковые новости» и дезинформация. Руководство по академической и профессиональной подготовке журналистов. Сер.: ЮНЕСКО по журналистскому образованию. Париж: UNESCO, 2019. Режим доступа: https://gcedclearinghouse.org/sites/default/files/resources/200255rus.pdf (дата обращения: 10.10.2023).
«Политика постправды» и популизм / под ред. О.В. Поповой. СПб.: Скифия-принт, 2018.
Прокофьев В.Ф. Тайное оружие информационной войны. М.: Синтег, 1999.
Распопова С.С., Богдан Е.Н. Фейковые новости: Информационная мистификация. М.: Аспект Пресс, 2018.
Стернин И.А., Шестерина А.М. Маркеры фейка в медиатекстах. Воронеж: Ритм, 2020.
Стригунов К.С., Манойло А.В., Безвербный В.А. Фейки, вбросы, государственные перевороты и демографические войны. М.: Горячая линия – Телеком, 2021.
Талер Р., Санстейн К. Nudge: Архитектура выбора. Как улучшить наши решения о здоровье, благосостоянии и счастье. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016.
Техника дезинформации и обмана / под ред. Я.Н. Засурского. М.: Мысль, 1978.
Фуллер С. Постправда: Знание как борьба за власть. М.: ИД НИУ ВШЭ, 2021.
Чумакова M.А., Кускова O.Е., Монахова Э.В., Ключарев В.А. и др. Укрепление индивидуальной устойчивости и психологическое благополучие // Глобальный ландшафт исследований и перспективных разработок в области укрепления человека. Т. 3. М.: Эгитас, 2022. Режим доступа: https://stratpro.hse.ru/mirror/pubs/share/816060932.pdf (дата обращения: 10.10.2023).
Дата поступления в редакцию: 11.11.2023
Дата публикации: 20.12.2023
